Айнур Арсланов: «Правда должна быть с кулаками»
Bы покажите в статье, что я выступаю за реформирование системы духовных управлений, — говорит Айнур Арсланов. — Речь идет не о глобальных преобразованиях, а о новой кадровой политике: в мечетях должны работать более молодые имамы, способные ответить на вызовы современного мира — рост радикальных мусульманских течений и акции экстремистов»… Айнур возглавляет молодежный отдел в Духовном управлении мусульман (ДУМ) Республики Башкортостан (РБ). Его главное предложение — формирование мусульманского кадрового резерва (с этим же предложением он выступал во время встречи в Уфе мусульманского духовенства с президентом РФ Дмитрием Медведевым), духовных лидеров нового формата, прошедших стажировку за рубежом, знающих арабский язык, то есть способных читать Коран в подлиннике, учить хадисам (сообщения о различных эпизодах жизни пророка Мухаммеда, его высказывания).
— Такие люди есть, мы их отправляем в районы, но бывают случаи, когда мулла не подпускает их к работе в мечети, — рассказывает Арсланов. — Это не выход, ведь имамы стареют, и нужно думать, кто придет им на смену. Нам не хватает людей, зато у ваххабитов и «Хизбут-Тахрир аль-ислами» (решением Верховного Суда РФ организация признана террористической, ее деятельность на территории России запрещена) кадры есть. У них также есть деньги, бизнес, инструменты для продвижения своих идей.
Тема терроризма и экстремизма в уходящем году для Башкирии — одна из самых актуальных. (Эта территория выбрана нами для исследования, поскольку здесь традиционно проживает население, исповедующее ислам. Но подобные процессы наблюдаются, например, и в Оренбургской, и в Челябинской областях.) В числе последних громких событий — захват мечети в Баймаке в сентябре. По заявлениям силовых органов, культовое здание несколько дней удерживали радикальные исламисты, они же изгнали из него имама. Между тем представители ДУМ заявляли о рейдерской атаке. Были и сообщения, что переизбрания имам-хатыба потребовали сами прихожане, недовольные его поведением. Недовольство усилилось, когда для поимки подозреваемых в захвате в населенный пункт прибыли две тысячи военнослужащих и вертолеты. Народ не безмолвствовал: «Нас за преступников держат?».
Столь же неоднозначную оценку получило задержание в октябре в Сибае шести подозреваемых в причастности к «Хизбут-Тахрир». Официальные структуры сообщили, что «члены подразделения международной террористической организации создавали конспиративные ячейки, занимались вербовкой жителей РБ». Но некоторые СМИ на фоне заявлений силовиков сочли происходящее расправой над приверженцами радикального ислама: «Ничто не мешает мусульманам исповедовать свою религию в рамках российского законодательства, а экстремистскую деятельность еще доказать надо». «Дело не в том, относятся задержанные к хизбам или нет, а в том, что к спящим жителям врывались люди в масках, проводили обыски, избивали, издевались, подкидывали запрещенную литературу. Все пострадавшие обратились в бюро судебно-медицинской экспертизы, где следы побоев и пыток были зафиксированы», — рассказывает один из журналистов, просивший не называть его имени.
События в Сибае произошли практически сразу после заявления Дмитрия Медведева: «Я знаю, что в ряде регионов Башкортостана расплодились экстремистские структуры, для меня это не новость, мне об этом докладывают регулярно ФСБ и другие правоохранительные органы. Экстремистские структуры нужно давить просто потому, что эти люди хотят нам зла, они хотят разрушить наш общий дом. Если мы не сможем защитить сами себя, мы распадемся на части, разлеземся как лоскутное одеяло».
Другой сюжет. В декабре в аэропорту Уфы задержали заместителя председателя исполкома Всемирного курултая башкир (ИВКБ) Фанзиля Ахметшина: в зале аэропорта, уже после прохождения таможни, у него обнаружили 1,5 грамма опия. Сначала его обвинили в контрабанде наркотиков по ст. 188 УК РФ, затем он стал фигурантом второго уголовного дела — по ст. 282 УК РФ «Возбуждение религиозной вражды и ненависти». Известно, что в день ареста зампред ИВКБ возвращался через Стамбул в Уфу из лагеря сомалийских беженцев на границе с Кенией. Цель поездки — убедиться, что до беженцев дошли отправленные мусульманскими организациями Башкирии 70 тыс. долларов. Деньги перечислялись через один из турецких благотворительных фондов в Стамбуле. Несколько представителей ВКБ направили обращение в Генпрокуратуру РФ, потребовав возбудить уголовное дело по факту «умышленного подброса в вещи Ахметшина наркотического вещества». «Совершаемый на глазах общественности произвол наносит непоправимый вред имиджу правоохранительных органов», — отмечалось в письме. Адвокаты Ахметшина считают, что второе уголовное дело появилось после того, как народ в соцсетях заволновался: наркотик подбросили, отпечатков Ахметшина на пакете с опием не нашли. Ради справедливости надо отметить, что в экспертных сообществах были мнения, что фонд, в который перечислялись средства, замешан в финансировании террористических организаций.
Как оценивать эти события? Действительно ли центральная часть России превращается в некий приют для террористов и экстремистов, соответствует ли реакция силовиков сложившейся ситуации, какие инструменты уместно здесь применять и станет ли Башкирия «вторым Северным Кавказом»? Предлагаемая публикация — первая в серии материалов об общественно-политической ситуации в РБ. Она вряд ли ответит на эти вопросы. Наша сегодняшняя задача — поставить их.
С Востока ли ветер
После намаза сидим в кабинете Арсланова. Смотрим отчет комитета о проделанной в 2011 году работе. На одной из страниц картинка — как правильно намаз читать, в какой последовательности совершать поклоны, как держать руки во время молитвы. Айнур рассказывает, что ваххабиты в отличие от мусульман, исповедующих традиционный ислам, во время намаза широко расставляют ноги как полицейские (показывает как именно
— Откуда ты знаешь?
— Успел поучиться и у экстремистов, и у ваххабитов. Когда человек приходит к Богу, его первый год трясет, ему кажется, что вокруг царит несправедливость: продают алкоголь, люди не могут найти работу и т.д. Этот момент самый ответственный, потому что это недовольство могут использовать радикальные группы. Мне, например, понравились лозунги ваххабитов, они шли против всех и ничего не боялись.
— Почему ты тогда ушел от них?
— Со временем понимаешь, что ими движет желание захватить власть, запугать окружающих. А это к традиционному исламу никакого отношения не имеет.
— В Саудовской Аравии к традиционному исламу относят именно ваххабизм.
— В традиционном исламе есть четыре школы, четыре мазхаба, основателями которых являются Мухаммад аш-Шафи‘и, Абу Ханифа, Малик, Ахмад. Они признаны во всем мире, они помогают «переварить» огромный объем информации. Ваххабиты их не признают, они сами напрямую трактуют Коран. А пророк Мухаммед говорил, если у тебя нет учителя, твой учитель — сатана. В Саудовской Аравии ваххабизм действительно является официальной религией. Его последователи захватили Мекку в начале XIX века. Сегодня наши святыни в руках ваххабитов. Из арабских государств к нам идут новые течения, и к этому тоже надо быть готовыми.
— Слово будешь готовить или дубинку? Говорят, у тебя есть команда для усмирения конфликтов.
— Правда должна быть с кулаками. Если за дипломатом не стоит армия, это просто пустослов. Надо быть в форме, чтобы к тебе прислушивались. Иногда приходится и «стрелку забивать». Мы и в Баймак приезжали имама защищать. Ведь пророк сказал — иди и останови зло руками, если не можешь остановить руками, скажи языком, если не можешь сказать, возненавидь его сердцем и это будет проявлением самой слабой веры. А мы должны защищать ее от тех восточных течений, из-за которых наша молодежь становится более радикальной.
У старшего преподавателя Российского исламского университета Центрального ДУМ РФ Руслана Карамышева иная точка зрения на рост радикализма: «Истоки этого явления лежат в социально-экономической плоскости. Секты, культы появляются, как только перестают работать социальные лифты, а молодежь в возрасте от 16 до 25 лет не имеет перспектив для развития, целеполагания. Они начинают искать нишу, в которой смогли бы себя реализовать. Другая причина — религиозная неграмотность молодежи».
Такая неграмотность стала основной причиной членства в радикальной исламской организации моего следующего собеседника. Мы встретились за стенами мечети, туда его могут не пустить, помня о недавнем прошлом. Он ушел от бывших соратников, когда понял, что его обманывают: учителя вырывали целые аяты из Корана, чтобы трактовать его с более выгодной для себя позиции. «Самое трудное — посмотреть на себя со стороны, когда ты внутри организации, которая искренне верит в поставленные перед ней цели. Они не замечают, что впитывают в себя чужие ошибки, которые привели к исламской революции в том же Египте», — убежден неофит.
Другая ментальность
Здание Института гуманитарных исследований (ИГИ) Академии наук РБ находится недалеко от Конгресс-холла, где в феврале этого года на заседании Госсовета РФ обсуждали вопросы межнационального согласия. Тогда глава государства очень точно определил характер деятельности банды, задержанной в Башкирии накануне Госсовета и получившей название «октябрьский джамаат»: «Какой джамаат? Мы же с вами понимаем, что это не борцы за веру, а убийцы и бандиты. Нет у них никаких джамаатов, есть только грязные, вонючие пещеры, где они прячутся, и не эмиры они никакие, а просто уроды, которые убивают детей и женщин». Почему сейчас акцент сместился в сторону религиозных образований, как отделить экстремистов от относительно нейтрального исламского движения и как с ним работать, чтобы не провоцировать его на акции, а наоборот, встроить в общество, сгладить противоречия, направить несогласия в русло дискуссий о вероисповедании? Частично на эти вопросы намерены ответить ученые.
Вечером в ИГИ происходит импровизированный научный семинар. Четыре специалиста — Руслан Карамышев, Азат Бердин, Руслан Бакаев, Юлдаш Юсупов – говорят об исследованиях в области этноконфессиональной конфликтности. Основных целей две. Первая — понять, насколько широко распространились «нетрадиционные» религиозные движения в РБ, каковы их требования и отношение к власти и обществу, как воспринимает их общество. Вторая — подготовить методические указания для представителей правоохранительных органов, чиновников, научного сообщества, СМИ, выпускников, которым предстоит стать имам-хатыбами: как вести себя в ситуации, когда распространяются нетрадиционные течения. Часть рекомендаций планируется разработать для «другой стороны» — лидеров и активных членов религиозных групп, для их просвещения, распространения согласованности и сотрудничества.
По словам Руслана Карамышева, в РБ, других территориях Урала и Поволжья существует проблема идентификации молодых течений:
— Это целый спектр, от салафитов до суфиев. Когда огульно говорят, что это ваххабиты — бородатые, радикально настроенные, ждущие перемен, то как минимум нарушают законодательство. Это граждане РФ, а презумпцию невиновности у нас никто не отменял. Для религиозных групп регистрация не требуется. Можно делать громкие заявления, что в РБ сформировался целый слой людей, готовых встать под ружье: об этом говорили на недавней конференции, посвященной вопросам экстремизма, представители силовых структур. Но руководствуясь оперативной информацией, таких выводов сделать нельзя, и у нас таких выводов нет. Надо изменить устоявшиеся стереотипы в отношениях, которые сложились между общественными организациями, органами госуправления, местного самоуправления и религиозными группами. Эти вопросы нужно рассматривать на принципах мирного сосуществования, диалога, экспертизы. Ведь если вы скажете ваххабиту, что он больной, лечения не будет, но если вы скажете, что он гражданин РФ, его требования халяльного питания, открытия детских мусульманских садов, проведения обрядов законны и их надо удовлетворять в правовом поле, все может измениться. Сотрудничать можно со всеми, кто находится в правовом поле. Если деятельность организации запрещена законом или противоречит Конституции РФ, то и диалога не будет. Поймите, я не хочу показаться защитником ваххабитов, но мне кажется, что тем, кто нападает, сегодня легче. Надо разобраться, а потом принимать решения.
Сотрудник Научно-исследовательского центра «Развития мусульманского образования» Руслан Бакаев считает, что итогом исследования также должно стать формирование экспертных групп для оперативного реагирования на конфликты на религиозной почве, как в Баймаке: «Такие группы попытались бы диагностировать ситуацию в регионе».
К слову, некие экспертные группы есть и сейчас (мнения их участников будут представлены в следующей публикации), они выезжают на место событий, но фактически ограничиваются прочтением лекции о государстве и исламе, чего сегодня уже недостаточно.
Карамышев считает, что ситуация в Баймаке не получила бы такой неоднозначной оценки, если бы иначе воспринималась официальными органами: «Даже правоохранительные структуры постепенно приходят к тому, что постоянно обострять ситуацию нельзя, иначе она выйдет из-под контроля. Ведь у нас не Ирак и не Чечня, здесь нельзя в деревни БТРы вводить. Здесь население все еще советское, у него иное мировосприятие, поэтому должны работать другие методы».
Заведующий отделом этнологии ИГИ Юлдаш Юсупов считает, что государству удобно работать с традиционным исламом, который распространен в регионе с момента принятия ислама и одного из четырех мазхабов (ханафитского) и ограничен рамками духовных управлений или муфтиятов: «Взаимодействие власти с ним налажено. Но мусульманский ренессанс, который начался в 90-е годы, требует новых инструментов».
По мнению научного сотрудника ИГИ Азата Бердина, ярлык типа ваххабизма нацепляется на целое явление, и начинают бороться не с самим явлением, а с ярлыком:
— Проблема не в ваххабизме, а в том, насколько конфликтно то или иное течение. Здесь очень много нюансов. Для Урала, например, характерен суннизм ханафитского толка, но в Афганистане движение «Талибан» — тоже суннизм ханафитского толка. Дело не в учениях, а в поведении. В сложившейся ситуации есть две крайности, которые приносят много вреда: с одной стороны, в своих политических целях определенные круги активно будировали почти панические настроения, якобы Башкирия едва ли не является рассадником экстремизма. Это, конечно, преувеличение. Но, с другой, им в противовес другие силы в РБ говорили, что в Башкирии все спокойно, а регион является примером национального и конфессионального согласия. И те, и другие заявления продиктованы внутренней борьбой в РБ за власть. Какова же реальная ситуация? Новые вызовы для РБ имеют место, но отношение к ним крайне стереотипно. Возьмем ту же ситуацию в Баймаке. Нельзя считать нормальной реакцию, когда ради небольшой операции в крошечный городок вводится две тысячи бойцов, над башкирскими деревнями кружат военные вертолеты. На самом деле это сыграло на руку тем, кто действительно себя позиционирует как радикальные исламисты, они сразу не без оснований представляются гонимыми. Такие непродуманные действия создают в глазах самого населения образ врага в лице государства. Это очень тревожный прецедент. Нельзя подходить к Башкортостану с теми клише, которые выработаны для Кавказа. РБ находится в центре России — это ее геополитический и индустриальный узел. Населению и в голову не может прийти обращаться к террористическим методам отстаивания каких-либо прав. И не будет приходить, пока власть в его глазах обладает какой-либо легитимностью. Башкиры настолько ассоциируют себя со своей республикой и с Россией в целом, что не представляют себя без нее — если не нарушать сложившегося за последний век традиционного уклада.
Башкирия — уникальный по многим параметрам регион, где все еще есть согласие и взаимопонимание. Здесь даже «бунтарские» националистические молодежные организации начинают с просьб в правительство. Это совсем иной тренд, чем на Кавказе, где те же ваххабиты принципиально против любого сотрудничества с властью. Нельзя ломать эту систему. Резкие движения без глубокого понимания ситуации вообще недопустимы: последствия могут стать необратимыми.
Артем Коваленко
